Пусть каждой строчкою страницы
От буквы А до буквы Я
Улыбкой грустною лучится
Вот эта книжица моя.
Пусть наша вера колосится
В лучах любви, а не тоски.
Пусть боль на сердце не ложится,
Как штрих, на белые листки.
* * *
Подобна жизнь течению реки,
На мне её отметины-горчинки:
От горестей – седые островки,
От радостей – канальчики-морщинки.
И, пройденный обдумывая путь,
Сверкнула мысль, как струйка жаркой лавы:
Хорошее – желал бы – не вернуть,
Плохое – позабыл бы – но не вправе!
ШАГИ
Пять шагов до параши…
Поворот.… Пять шагов до окна…
Шаг размеренный страшен
Пустотой.… А за ней – тишина.
Тишина хуже смерти!..
Смеется: «На-ка мыслей клубок!».
И бледнеет в конверте
Весь исписанный болью листок.
Пять шагов до параши…
Поворот.…Пять шагов до окна…
Что в глазок смотришь, стража?
Меня нет! Оболочка одна.
А шаги мои эти,
Посмотри, как шаги мертвеца…
Песни вольные спеты,
А тюремным не видно конца!
Пять шагов до параши…
Поворот… Пять шагов до окна…
За решетками пашни…
И тропа в «пятилетку» видна…
КУДРИ МОИ
Кудри безмолвно упали на пол…
Кудри мои упали…
Только лишь стены, да каменный пол
Крик мой в глазах прочитали…
Сколько девчонок сводили с ума
Кудри мои витые!..
Кудри не любит старуха-тюрьма,
Любит решетки литые!..
Ветер шальной их любил потрепать,
С кольцами всласть играя,
Ласково гладила в детстве их мать,
Грустную песнь напевая…
Вот они, русые, тихо лежат,
Мертвые в ламповом свете…
…Опавшие листья мелко дрожат:
Куда их погонит ветер?..
СТЕНЫ
Не встрепещутся кудри от ветра,
Солнца луч не возьму в руки я:
Эти толстые стены в полметра
Крепко держат в объятьях меня.
В «шубу» толстые стены одеты,
Их в холодном металле глаза
Смотрят, словно на дым сигареты,
Как моя покатилась слеза.
Равнодушию их нет предела,
Хоть пляши, иль собакою взвой.
…А листки уголовного дела
Пахнут лесом, весенней листвой…
* * *
Ночь как шепот хвои…
«Хаты» спят, переполнено-сытые.
Только боль сна не знает,
Словно адово пламя…
Преступленья мои,
Нераскрытые и раскрытые,
Как в альбоме листает
Услужливая память.
На посту фонари,
Но рассвет им приносит бессилие…
От комка невезенья
Тонна горя мне сразу!..
Я же добрый внутри!
Всей душой ненавижу насилие.
Против зла, униженья
Всегда восставал разум!
И я здесь… Я – в тюрь-ме!!.
Среди тех, осуждал кого ранее.
Этот факт, словно пробка,
Не влезает в сознание.
Разум бродит во тьме,
Натыкаясь на боль и страдание.
Как ужасна та тропка,
Что ведет к наказанию!
В ЭТОТ ДЕНЬ
День рождения свой отмечаю
Чёрным хлебом и кашею пресной,
Кружкой жидкого слабого чая
В опостылевшей камере тесной.
И меня окружают иные,
Незнакомые ранее лица…
И, скоблясь о решетки стальные,
Просит хлеба озябшая птица.
Гость залётный, веселая птаха,
Выклюй в сердце все зёрнышки боли!
Ведь тюрьма, как недобрая сваха,
Оженила насильно с неволей…
…Вы простите меня, баламута,
Слов нерадостных лью я потоки.
В этот день у меня почему-то
Хриплый голос и влажные щёки…
Нет, друзья, вовсе я не рыдаю…
Видно, вытерся утром небрежно…
Я зубным порошком зубы драил,
Чтоб улыбкой сиять белоснежной.
Но улыбка, простите, похожа
На улыбку Пьеро – не Мальвины!
А со взглядом потухнувшим рожа –
На колючий кусок чёрной льдины…
Тридцать лет я справлял дни рожденья,
Как все добрые, честные люди…
А теперь восемь лет «угощеньем»
Лишь баланда тюремная будет!..
ПОДЕЛОМ МНЕ, НЕСЧАСТНОМУ!
Я тщетно стараюсь кирзою казенной
Постылый асфальт до земли раздробить.
И в муках свободным маманей рожденный,
Я вынужден в муках свой грех искупить.
Во чреве железобетонной неволи
Свой горький багаж должен переварить…
Ну что ж, поделом мне, несчастному, коли
В себе не нашел силы я не грешить!
Как крышка от гроба мне кепочка эта,
А чёрная бирка – мишень на груди;
И снайпер-позор присутулился где-то,
Чтоб выстрелить вновь на обратном пути…
РАЗЛУКА
Мы встретились с тобой,
Наверно, слишком поздно
И счастье лишь на миг
Коснулось нас крылом.
…Часов тюремных бой…
Конвоя окрик грозный…
Души безмолвный крик…
И в горле горький ком.
Безжалостна судьба!
Лишь сердце полюбило
И нежности поток
Всю душу захлестнул,
Разлука, как труба,
Тоскою задымила…
Простор чужих дорог
Увлёк мою весну!
О Боже, коль Ты есть,
Сотри судьбы усмешку,
Не дай моей любви
Угаснуть угольком!
Прервала птица песнь…
Монета кажет «решку»…
Амур, стрелу возьми
И сдай в металлолом!
* * *
Не умеешь ты, снег, целоваться!
Глянь, всего обслюнявил меня.
И от ласки твоей никуда не деваться:
На проверке стою хмуро я,
Где холёный молоденький прапор –
Фольклорист крепких зековых слов –
Полуслушал, дубинкой играючи, рапорт
О наличии бритых голов.
Стынут уши и кончики пальцев –
Так по-свойски к нам нежен мороз.
…Серой льдиной гремел
В сотне хмурых «уральцев»
Пережёванный в горечь вопрос.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Нет, не брызги шампанского
И не звон хрусталя,
Не гитара цыганская
В этот день для меня…
А чифиря чернющего,
Карамели брусок,
Да желанье гнетущее
Сдёрнуть рваный носок…
Горечь на ночь останется
Где-то там, за душой…
Как же нудно он тянется –
День рождения мой!
ТОСКА
Осенний мокрый лист прилип
К окну обшарпанной казармы,
Где я под ветра нервный всхлип
В душе рву листик календарный.
Летят незримые клочки…
На них чернеет роспись боли
И фотография тоски –
Извечных спутников неволи.
В душе клочков уже не счесть
А календарь не хочет таять!
И я сбриваю волчью шерсть,
Чтоб не завыть, иль не залаять!
ЛЮБИМОЙ
О, сладость тех минувших дней,
Когда одной тобой дышал!..
Мой ножик «Таня плюс Сергей…»
Коряво буквы вырезал.
Тот вечер с ветром заодно
Пил холод мраморных статуй
И подсмотреть успел в окно
Наш первый робкий поцелуй…
Листая в памяти своей
Страницы счастья и любви,
Познал, что «Таня плюс Сергей…»
Есть формула моей крови.
Прости, родная, что не смог
Удар судьбы предотвратить!..
Не в силах даль чужих дорог
Порвать, запутать нашу нить.
В разлуке, Таньчик, не грусти,
Копи мне нежности слова.
Вернусь, продолжим мы плести
Счастливой жизни кружева.
МАТЕРИ
Лишь пару строк – простых и нежных –
Могу в конверте я прислать
И ряд морщинок неизбежных
Тебе разгладить ими, мать.
Ты знай, что в сердце не утратил
Я семя чистой доброты.
И верь, - накроешь скоро скатерть,
За волю выпьем – я и ты.
О мама, милая, родная,
В твой день рождения молю:
Прости меня! Судьба иная
На долю выпала мою!
Но жизнь, поверь, не ходит в чёрном,
В ней много красок и огня…
И счастье в танце хороводном,
Надеюсь, выберет меня.
И пару строчек в заключение
Хочу тебе я пожелать:
Пусть в этот день, в твой день рождения
Из сердца боль исчезнет, мать!
Пусть на висках твоих не вяжет
Узор слепая седина…
А остальное пусть доскажет
Бокал искристого вина.
ДОЧЕРИ
Вот и взрослой ты, доченька, стала…
Кто сорвет твой румянец со щёк?
Двадцать лет - много это, иль мало?
Для меня ты ребенок ещё…
Жаль, что в письмах теперь моя нежность,
Долгий срок с хрустом ест ширь плеча…
Ты, как платье, примерь неизбежность
И покрой слоем пудры печаль.
Как всегда, мой букет пожеланий
В каплях веры, надежды, любви…
Ну а если мелькнет парус алый,
Подтолкну тебя к Принцу – плыви!
Ты прости за столь грустные строчки
( в этот день ну зачем их вплетать?)
И покрепче прижми, слышишь, дочка,
Как меня раньше, брата и мать.
МЕЛОДИЯ ЛЮБВИ
Скоро, теперь уже скоро
Рельсов стальных две струны
Споют мне вдали от колючих заборов
Песнь нашей первой луны.
От близости встречи нервозен маленько,
Её на минуты дроблю и дроблю.
А сердца удары – как бег по ступенькам:
- Люблю! Люблю! Люблю!
Скоро, теперь уже скоро
Пылких сердец два смычка
Исполнят на скрипке любви-дирижера
Верности гимн, на века.
И радости слёзы вдруг хлынут невольно,
Едва на родимую землю ступлю.
Беда не разрушила мой треугольник:
- Люблю! Люблю! Люблю!
Скоро, теперь уже скоро
В память сдам горький багаж.
Под трели весеннего птичьего хора
Встретит нас свадебный марш.
С одной лишь мелодией будут кассета,
Что, вынув из сердца, тебе подарю,
Всего три аккорда в мелодии этой:
- Люблю! Люблю! Люблю!
ДОЖДЬ
С утра шел дождь: косой, холодный, нудный,
Всё шёл и шёл, наглец, не уставал,
И словно пёс голодный и приблудный,
Как кость, мне душу яростно терзал!
О дождь-чудак, не хмурься, ты не грозен,
Утри капель, не плачь, дружок, со мной…
На воле ты… Невидимые слёзы
Текут в душе, текут, текут рекой…
Зачем забыл я Истину простую?
Зачем я гласу Разума не внял?!
Зачем я Волю-волюшку родную
На холод стен и нары променял?!!
* * *
Прогулка, свиданка, ларёк – вот те крохи,
Что дарит тюрьма нам от «щедрой» души.
И вниз оседают тяжёлые вздохи,
Перцовые думы на миг приглушив.
Мы здесь словно рыбины в крохотной ванне…
И разум свободный встаёт на дыбы…
А мысли, как мухи, ползут неустанно
На запах зияющей раны судьбы…
* * *
О, камера-хата, четыре угла:
Столовая, спальня, санузел…
Ты – капелька ада, гостиница зла,
Тупик, что мечты спутал в узел.
Ты нудному скрипу, пожалуй, сродни,
Что нервы терзает до боли,
Моя мыслеловка, где мысли одни:
О горькой судьбе и о воле.
* * *
Всё познаётся, мил-дружок, в сравненье.
Нам свет милее, лишь познаем тьму.
Победа слаще после пораженья,
А волю ценим, лишь попав в тюрьму.
Злой человек мне в душу плюнул. Что же?..
Ценить добро ещё сильнее стал!
И мать – о горе! – стала мне дороже
Тогда, когда её я потерял!..
МНЕ Б НА ВОЛЮ…
Ни семьи, ни дома,
Ни родных, ни близких…
Из казённой миски
Ем баланду снова.
…Месяц-два, - не боле –
Шмотки, бабы, вина…
А затем - неволя…
Эх, судьба-судьбина!
Ни в чулке заначки,
Ни гроша на книжке…
Думаешь, судьбишка,
Встану на карачки?
Дудки! Мне б на волю,
Да другую ксиву!..
Обманул бы долю
И пожил красиво!..
НЕ ПЕЙ МОЮ КРОВЬ, КОМАР
Не пей мою кровь, комар, -
Заживо сваришься!
Кровь моя – злой отвар,
Жарче пожарища.
Судьба превратила кровь
В жгучий отвар густой
И обошлась без дров –
Знала рецепт простой:
На глупой беспечности
Стала отвар варить,
До бесконечности
Дум горьких стала лить.
Щепотку без сна ночей
Бросила в варево,
Горсточку горечей
Лихо добавила.
Швырнула для крепости
Серой тоски пучок
И неизвестности
Самый большой стручок.
Заныл забурливший жар,
Как заусеница…
Вот и готов отвар,
Яростью пенится.
Не пей мою кровь, комар,-
Заживо сваришься!
Кровь моя – злой отвар,
Жарче пожарища.
* * *
Иду на прогулку.
Руки за спиной.
За решетками окон дразнится воля.
«Мотор» стучит гулко,
Как будто в нем гной
Хлюпает огромными кляксами боли.
Кобель пустолобый
Рвется с поводка.
Из оскаленной пасти ргавчет угроза.
Хоть лопни от злости!
Хмельного глотка
С радостью спешу урвать у мороза.
Забыть бы, что было!..
Жизнь с нуля начать…
Но для этого кремень-воля надобна…
Содраить бы с рыла
Позора печать!..
Тюрьмы от дурости – верное снадобье!
* * *
Сидеть мне сиднем семь годков
Велели строки приговора.
И бирка «А.Серебряков»
На грудь мне села, словно ворон.
А где-то бродит меж лугов,
Иль меж «коробок» бледнолицых
Моя мечта, моя любовь
И ждёт меня соединиться.
Гремя цепями, бродит тень
По зоне всей. Тень злой особы.
Её указ – быть каждый день
В объятьях потных грязной робы.
А где-то песенку без слов
Сложила мне – в глазах грустинка –
Моя мечта, моя любовь,
Моя вторая половинка…
Всю ночь вздыхает тяжело
Моя двухъярусная шконка.
Сквозь толщу снов: «Алло! Алло!..» -
Звонит какая-то девчонка.
А где-то заждалась изба,
Иль комната в многоэтажке:
Моя любовь, моя мечта
Гадает грустно на ромашке.
ТУЗ.
Твой амулет меня не спас, увы, любимая.
Мне карта выпала, увы, дорога длинная,
Казенный дом, на сердце боль, разлука долгая…
Прости меня, в том доме стал похож на волка я.
Людская злость изъела сердце моё нежное,
Вкусил я кровушки людской – как неизбежное.
В добро я верить перестал, себя спасаючи.
Я засыпал спокойно лишь под взгляды заячьи.
Себя к чифирю приучил и к мату-ругани.
Тебе впервые изменил с парнишкой пуганным.
Что говорить, я через всё прошел, любимая!
Но не рвалась надежды ниточка незримая.
Я твёрдо верил: вскоре сгинет чертовластие –
Последним был червонный туз, а он – на счастие!
ЖЖЁНКА
Сержант, у дверей не крути носом злым,
В глазке не маячь! Потихоньку
Вверх тянется серою змейкою дым –
Мы варим в крухане жжёнку.
«Дрова» из бумаги безбожно коптят,
Чернеет свод каменной «шубы»…
Эх, жжёнка, отрада прожжённых ребят,
Мы пьём, обжигая губы.
Коль кружки все сдвинуть, ты - символ вина,
Ты нам вместо крепкого чая…
И сладкою горечью жжется она,
Душевную горечь сжигая.
Я И СЛЕДОВАТЕЛЬ
Сидим вдвоём: следак и я
В тюремном душном кабинете.
Спросил: «Как чувствуем себя?»
И потянулся к сигарете.
Метнул, прикуривая, взгляд,
Где затаилось равнодушье…
Но любопытство, говорят,
У вас ехидное, старушье.
Вот и вопрос ехидства полн.
Что мне сказать тебе, ментура?..
- Как чувствует себя средь волн
Моряк, когда близка акула?
Как чувствует себя зверек
В железной клетке зоопарка?
Когда погаснет огонек,
Что будет чувствовать цигарка?..
Придвинул папку не спеша, –
Моё распухнувшее дело,
Мол, посмотри, моя душа,
Как я работаю умело.
Конечно же, в чужом г…не
Копаться ты, следак, обучен.
Преступный узел – горе мне –
Тобою будет всё ж раскручен.
Но не хвались, прошу тебя,
Не жги презрительнейшим взглядом!
Быть может, завтра буду я
Сидеть с тобой на нарах рядом.
А посему наш разговор
Давай вести по-человечьи.
Самодовольный спрячь свой взор
И выбрось траурные свечи!
* * *
- Да-а, от трёх до восьми… Во нарвался, ништяк!
Сразу в дамки проехал с налёту!
Не грусти, корешок, вмажут верный «пятак»,
Отсидишь не фиг делать, чаво ты?
Вот таким непривычным блатным языком
Утешал меня «с опытом» парень:
Весь в наколках, со многими в хатах знаком
И о зоне красиво так шпарит!..
Неужели и я вскоре стану такой:
Приблатненный, нахальный, матюжник,
С загорелой, безжалостно-грубой рукой,
По которой читаешь: « биндюжник»?..
Нет, не верю, что «с волком по-волчьи и вой».
Не хочу быть я хищником, люди!!!
Но качают невнятно своей головой
Потерпевшие, родичи, судьи…
СОБАЧЬЯ СЛУЖБА ( песня )
Скорей из хаты рвусь с чугунной головою
Я в сей халупе весь пропах цигаркой.
Гулять во дворик я шагаю под конвоем,
Где за решеткой мент стоит с большой овчаркой.
Я с сожалением смотрю на эту псину,
Что, кажется, загрызть меня бы рада.
Чтоб получить свою законную мясину,
Ей хошь не хошь, но зло облаять зека надо!
Ах, не гляди такими лютыми глазами.
Тебя, кобель, отлично понимаю.
Хоть постоянно громко лаюсь я с ментами,
Свою я пайку тут бесплатно получаю.
А ты на службе на ментовской, на собачьей
И ненависть играй за мясопайку.
Ты потому, наверно, ночью, псина, плачешь,
Что не желаешь превращаться в пустолайку!
НА СУД
Казённый кончился «курорт»,
На долгожданный суд
Решать мой жизненный кроссворд
С утра меня везут.
Старушка-уазик ворчливо урчит,
По улицам пыльным кружа.
Конвой мой с задумчивым видом молчит.
В вопрос изогнулась душа.
Я внутренне к схватке неравной готов,
Противник известен – позор…
Увесистых, злых, обличительных слов
Не будет жалеть прокурор.
Да, я заслужил этот день, этот час
И годы в уральской дали.
Но сколько бросал я о помощи глас
И слышал в ответ: «Отвали!».
И я одиноко кромсал лабиринт,
Таким «нестандартеньким» став…
На душу, судья, не наложите бинт,
Свободу и честь отобрав!
Ну вот и он – народный суд…
Приехали. «Вылазь!».
…так глупого щенка ведут,
Чтоб тыкнуть мордой в грязь…
ТЮРЕМНАЯ СЧИТАЛКА
Раз, два, три, четыре, пять…
Начинаю я считать:
Раз – железо,
Два – бетон,
Три – решетки…
Пять – закон.
Все ли спрятались, друзья?
Вас искать… не стану я –
Вы забыли нашу дружбу,
Отвернулись от меня.
Раз, два, три, четыре, пять…
Продолжаю я считать:
Раз – параша,
Два – тоска,
Три – охранник у глазка.
Вонь – четыре,
Думы – пять…
Тяжело? Не унывать!
Мысли, горести, надежды
Вылью я в сию тетрадь.
Раз, два, три, четыре, пять…
Счёт «веселый» продолжать?
Нары – раз,
Досада – два,
Что тупая голова.
Три – разбитые мечты…
Счастье, где же бродишь ты?
Где, скажи, тебя искать?!.
Суд – четыре,
Зона – пять…
Столько, видно, лет на зоне
Счёт я буду продолжать!
* * *
Люди стали шибко нервные,
Разведенных – Боже мой!..
Самый прочный брак, наверное,
С раскрасавицей-тюрьмой.
Хоть и в тягость узы брачные,
Все надежды кувырком,
Сколько ЗАГС-судом назначено,
Столь и жить «под каблуком»!
ЗАВЯЗАЛ
Скорей бы на волю!..
В лесной колыбели
Взлелеять былую весну.
Исчезнут мозоли…
Под птичие трели
Впервые счастливый засну.
Сон будет коротким,
Но ярким и сочным –
Так Адам спал в райском саду.
От мягкой походки
Красотки порочной
Проснусь и… тихонько уйду.
ЛЮБИМОЙ
Проглотила решетки тюремные мгла,
Только в хате светло, словно днем.
И, устав от нерадостных дум, спит тюрьма,
Лишь меня ночь не балует сном.
Ну какой же, родная, скажи мне, тут сон,
Если в сердце мне впрыснули яд?..
Я с трудом подавляю ввысь рвущийся стон.
Вспоминая застенчивый взгляд.
Как безжалостен посох старухи-судьбы,
Что надолго с тобой разлучил!
Были ласки мои неумелы, грубы,
Но тебе нёс от счастья ключи!
А теперь ими стражник угрюмо звенит,
Как трофей, нацепив на живот…
Но в разлуке любовь моя ярче горит
И поверь мне, вовек не умрёт!
ЛУЖИ
Вернусь домой весною в слякоть,
Промолвив тихо: «Здравствуй, мать!»
И ты замрешь, не зная: плакать,
Иль сына крепко целовать.
Я распахну объятья: «Ну же!..»
Промочишь ноги? Ну и пусть!
Ведь эти сморщенные лужи –
Твоя растаявшая грусть.
* * *
Не порхай, судьба, как птица,
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Не пора ли приземлиться,
Как уставший с ветром биться
Жёлтый лист?
Яд соблазнов неумело
Пил я, пил я…
Жизнь завяла, посерела…
Ты прими сухое тело,
Мать-земля!
БРАТИШКЕ
Ты с грустью на фото моё не смотри,
Особенно в день этот ясный.
Пусть я далеко от родимой двери,
Грустишь ты, братишка, напрасно.
Я грязь вскоре смою с казенных сапог,
Сниму ненавистную робу
И радость с собой привезу, видит Бог,
И счастье к родному порогу.
Теперь, опаленный судьбиной-огнем,
Избрать смогу вряд ли путь зыбкий.
Брось фото! Не я там. Застыла на нём
Безусая юность в улыбке…
ЗАОЧНИЦЕ
Не мети из сердца числа,
Не дроби на многоточье,
Не пиши такие письма –
Вдруг влюблюсь в тебя заочно!
А влюблюсь – глаза зажмуришь,
Словно в вихре карусели
И про всё тотчас забудешь,
Как поэт от птичьей трели.
Не боюсь, что злой завистник
На любовь накинет шторы,
Иль её сотрёт, как листик,
Об колючие заборы.
Хоть сбиваюсь я со счёта,
До свободы дни считая,
Сердцу всё ж любить охота,
Раны прошлые латая!
* * *
Судьба крючком изогнулась:
- Сюда
будешь нос свой вешать!
По-блатному смачно ругнулась,
Хихикнув:
- Вот так-то, Кеша.
- Да не Кеша я, извините!..
Ты меня с кем-то путаешь…
И всё, что украла, верните!..
- Ну ты даёшь!
Рассмеявшись громко, нарочито,
Растворилась,
оставив меня один на один
с одиночеством.
А оно, хмуро брови содвинув,
Как створки свои пинна,
С часовым механизмом мину
Мне сунула в руки невинно.
А часы в мине «тик-так…тик-так…»
Я (навзрыд): - Прекрати! У меня уже нервный тик!
Одиночество: - Будешь знать, дурак,
Какова расплата за грешный миг!
* * *
Комок надломленного тела
Привычно шмякнулся на шконку
И ночь безжалостно смотрела,
Как сон вползал в него тихонько.
Сначала горестные вздохи
Его катали с боку на бок, -
То думы яростно, как блохи,
Комок кусали, и не слабо!..
Затем бесформенную массу
Душить взялись беззвучно слёзы
И тело билось по матрасу,
Не находя спокойной позы.
Но вот, застыв в изнеможенье,
Сбивая ритм сердечной жилки,
Комок забылся на мгновенье,
Рассыпав горечи опилки.
И сон своей рукою властной
Влил в нервный ком струю покоя…
Старался ветер понапрасну
Её отнять, надсадно воя.
* * *
Кончилась бархатных дней вереница,
Жизнь беззаботную грубый засов
Вмиг оборвал, и любимые лица
В память унёс бой тюремных часов.
Смыли с подошвы дожди грозовые
Комья земли, где лежит моя мать…
Тропки нелёгкие, тропки иные
Будут мои сапожища топтать.
Сердце надолго покой позабудет.
Прошлая радость в гербарии спит,
Даже свобода её не разбудит:
Сделан гербарий из адовых плит!
* * *
Осень бесстыжая рвёт на клочки
Платьица рыжие с хмурых деревьев.
Ветер, холодные сжав кулачки,
С воем мутузит у птиц оперенье.
С жалостью взяв в руки мокрый листок,
Ставший внезапно, как я, сиротою,
Горькой слезы удержать я не смог…
Жёлтый листок плакал вместе со мною.
Нет, слёз довольно!.. Ветра иссушат
Наши с тобой отшумевшие души.
Лёгкий, как сон, голубой снегопад
Скроет надолго от яростной стужи.
Тёплые стрелы растопят наш плен
И под морзянку весёлой капели,
Что унесёт наш полезнейший тлен,
В соки вольёмся земной колыбели.
ЗАВТРА
Завтра ждёт меня народный суд,
завтра…
Завтра на расправу повезут,
завтра…
Стынет сердце бедное моё,
стынет…
Хлынет в душу харкать вороньё,
хлынет!..
Будут грязь мою смотреть
в лупу,
Что я воз привёз, иль треть
с глупу.
Имя доброе топтать
будут,
Им на судьбу мою н…ть
груду!..
Завтра ждёт суровый приговор,
завтра…
Завтра получу клеймо-позор,
завтра!..
Точит червь раскаянья в груди,
точит,
Хочет сердце съесть моё в груди,
хочет!..
Но напрасно рвётся страх
в душу,
Я его надеждой в прах
рушу.
Отсижу свой срок, судья,
честно,
Жизнь свою начну с нуля
с песней!..
Завтра ждёт меня народный суд,
завтра…
Завтра на расправу повезут,
завтра!..
* * *
Безветрие. Покой и тишь,
Обнявшись, в воздухе парили.
Зачем же ты, душа, кричишь,
Сдувая с ран налёты пыли?
Спеша в родимые края,
Цепь журавлей, курлыча, скрылась…
Тоска бескрылая моя
За ними слепо устремилась.
КОЛЁСА
По рельсам, мне кажется, сердце стучит, - не колёса,
И катится вниз всё быстрей и быстрее с крутого откоса.
Уносится сердце моё в беспросветную темень,
Туда, где людские сердца, обгорев, превращаются в тени.
Мелькают огни за решетками окон вагонных,
Бросая свой свет, как снежки, на кровавого цвета погоны.
Вагоны, в Сибирь горемык увозя, громыхали
Не ясно, - колёсами ли, иль набитыми в клети грехами…
Стучите, колёса, тоску разгоняя, стучите,
Она расплела мои нервы в скулящие жалобно нити
По дому, теперь сиротливо замком дребезжащим,
Берёзке, что я посадил; на конвой, в день тот скорбно смотрящей.
Белеет душа её, в кудрях запутался ветер;
В тени твоей, помнишь? девчоночку я синеглазую встретил.
И что-то во мне, незнакомое прежде, проснулось,
Душа расцвела, как цветок, и в её синеву потянулась…
Замедлите бег свой, колёса, не скалься, овчарка,
Ещё не приехал я в ад, но душе уже больно и жарко…
Сквозь окна ночь смотрит глазами голодного волка.
Колёса по рельсам стучат. …Нет, - по счастья былого осколкам!
* * *
У берёзки белая душа
И раскрыта людям нараспашку.
И теребит ветер, не спеша,
Её рваную зеленую рубашку.
На моей же – раны и рубцы,
Грех наклеил серые заплатки,
Клок приличный изодрали псы…
И я в ней как чучело на грядке.
* * *
До слёз безудержных родной милый почерк
На лист нацарапал простые слова,
Но скрыта тревога и боль между строчек…
Прости, мать, что сын твой сорвиголова!
Я сам отодрал клок приличный от жизни
И бросил легко, бесшабашно сюда.
И только сейчас осознал: о, Всевышний!
К тому, кто мне дорог, вселилась беда…
Теперь только редкие стайки конвертов
Внесут остывающий вздох очага.
И так вдруг захочется (глупо, наверно)
Кусочек домашнего съесть пирога.
* * *
Я раньше жадно слушал стук колёс
И в сердце оживала песня воли,
Рука тянулась к пачке папирос,
Но в горле оставался привкус боли…
В далёкой перекличке поездов,
Что к рельсам льнут могучими телами,
Мне чудился чуть хрипловатый зов
Хлопочущей в избе старушки-мамы.
И рвала путы мысленно душа,
Готовясь голышом бежать по шпалам…
В ней вновь плескался хохот малыша,
Играющего в прятки: «Вот я, мама!..»
Теперь не жду весеннего тепла,
А стук колёс сулит лишь стужу встретить.
По тропке, что бурьяном заросла,
Идёт к могилке одинокий ветер.
* * *
Сижу, себя жалея: бедолага я,
Хоть и душой пушист, как пух от тополя.
И по остывшей каше муха наглая
Туда-сюда пробосошлёпала.
Не ест зараза-муха пищу пресную,
Суча на шленке лапками презрительно.
А репродуктор всхрипнул бодрой песнею
По нервам… Что ж, ему простительно.
Ещё день прожит, скомкан, в урну выброшен,
А серый холст безликого отчаянья
Привычно в цвет надежды снова выкрашен
И вывешен для созерцания.
* * *
Вдали от дома родного
Скучаю, тоскую, грущу
И в шепоте ветра чужого
Слова утешенья ищу.
О, ветер, природы творенье,
Ком съежившийся распуши!..
Но ласка его дуновенья
Лишь щиплет ворсинки души…
КУВШИН
Как будто льёт слёзы трудяга-кувшин
С нарезанных старостью трещин-морщин…
Не одинок ты в сей жизненной драме:
Покой наш заслуженный в мусорной яме!
СЫНУ
Сынок, очень скоро тропинка твоя
Свернёт на большую дорогу.
Закончится детство, как песнь соловья,
Жизнь взглянет сурово и строго.
А впрочем, я розовых стёкол твоих
Не буду коптить назиданьем,
Ты сам не заметишь, как выбросишь их,
Встряхнувшись от сна утром ранним.
Пока же, когда для тебя всё – игра,
Ты полон счастливого смеха,
Я радуюсь, сын, - ты взрослеешь, ура!
Удачи тебе и успеха!
ВОТ И ВСЁ
Ну вот и всё!..
«Звонок» вовсю горланит
И сердце хочет выпрыгнуть, домой помчаться вскачь.
А горюшко моё
Без сил, как после бани,
И в пыльный угол брошено, как старый рваный мяч.
Ну вот и всё!..
Отмаялась детина.
Я грех свой заштампованный кладу в пустой карман.
Причёской волосьё,
Соскоблена щетина
И сапоги надраены…Улыбочка…шарман!
Да, это всё!..
Не верится, ей-богу!
«Шабаш!» - вздохнёт душа моя и стоптанный каблук.
А тело жадно ждёт
Впитать пыльцу дороги,
А старенькая матушка – мой торопливый стук.
ЭПИЗОД НА ВОКЗАЛЕ
Свобода! Ур-р-ра-а-а! Сколько этого ждал!..
-«Домой!» - мчится мысль моя пулей.
И вот он, красавец, - безликий вокзал,-
Гудит, как встревоженный улей.
Времечко есть: минут двадцать семь…
«Я, пожалуй, позавтракаю!»
Зашёл в туалет от толкучки и …ем,
Да так аппетитно чавкаю!
Мужик с презреньем глаза скосил:
«Есть ещё дураки на свете!»
Смеюсь: «Привычка! Три года жил
В « общественном туалете»!
От буквы А до буквы Я
Улыбкой грустною лучится
Вот эта книжица моя.
Пусть наша вера колосится
В лучах любви, а не тоски.
Пусть боль на сердце не ложится,
Как штрих, на белые листки.
* * *
Подобна жизнь течению реки,
На мне её отметины-горчинки:
От горестей – седые островки,
От радостей – канальчики-морщинки.
И, пройденный обдумывая путь,
Сверкнула мысль, как струйка жаркой лавы:
Хорошее – желал бы – не вернуть,
Плохое – позабыл бы – но не вправе!
ШАГИ
Пять шагов до параши…
Поворот.… Пять шагов до окна…
Шаг размеренный страшен
Пустотой.… А за ней – тишина.
Тишина хуже смерти!..
Смеется: «На-ка мыслей клубок!».
И бледнеет в конверте
Весь исписанный болью листок.
Пять шагов до параши…
Поворот.…Пять шагов до окна…
Что в глазок смотришь, стража?
Меня нет! Оболочка одна.
А шаги мои эти,
Посмотри, как шаги мертвеца…
Песни вольные спеты,
А тюремным не видно конца!
Пять шагов до параши…
Поворот… Пять шагов до окна…
За решетками пашни…
И тропа в «пятилетку» видна…
КУДРИ МОИ
Кудри безмолвно упали на пол…
Кудри мои упали…
Только лишь стены, да каменный пол
Крик мой в глазах прочитали…
Сколько девчонок сводили с ума
Кудри мои витые!..
Кудри не любит старуха-тюрьма,
Любит решетки литые!..
Ветер шальной их любил потрепать,
С кольцами всласть играя,
Ласково гладила в детстве их мать,
Грустную песнь напевая…
Вот они, русые, тихо лежат,
Мертвые в ламповом свете…
…Опавшие листья мелко дрожат:
Куда их погонит ветер?..
СТЕНЫ
Не встрепещутся кудри от ветра,
Солнца луч не возьму в руки я:
Эти толстые стены в полметра
Крепко держат в объятьях меня.
В «шубу» толстые стены одеты,
Их в холодном металле глаза
Смотрят, словно на дым сигареты,
Как моя покатилась слеза.
Равнодушию их нет предела,
Хоть пляши, иль собакою взвой.
…А листки уголовного дела
Пахнут лесом, весенней листвой…
* * *
Ночь как шепот хвои…
«Хаты» спят, переполнено-сытые.
Только боль сна не знает,
Словно адово пламя…
Преступленья мои,
Нераскрытые и раскрытые,
Как в альбоме листает
Услужливая память.
На посту фонари,
Но рассвет им приносит бессилие…
От комка невезенья
Тонна горя мне сразу!..
Я же добрый внутри!
Всей душой ненавижу насилие.
Против зла, униженья
Всегда восставал разум!
И я здесь… Я – в тюрь-ме!!.
Среди тех, осуждал кого ранее.
Этот факт, словно пробка,
Не влезает в сознание.
Разум бродит во тьме,
Натыкаясь на боль и страдание.
Как ужасна та тропка,
Что ведет к наказанию!
В ЭТОТ ДЕНЬ
День рождения свой отмечаю
Чёрным хлебом и кашею пресной,
Кружкой жидкого слабого чая
В опостылевшей камере тесной.
И меня окружают иные,
Незнакомые ранее лица…
И, скоблясь о решетки стальные,
Просит хлеба озябшая птица.
Гость залётный, веселая птаха,
Выклюй в сердце все зёрнышки боли!
Ведь тюрьма, как недобрая сваха,
Оженила насильно с неволей…
…Вы простите меня, баламута,
Слов нерадостных лью я потоки.
В этот день у меня почему-то
Хриплый голос и влажные щёки…
Нет, друзья, вовсе я не рыдаю…
Видно, вытерся утром небрежно…
Я зубным порошком зубы драил,
Чтоб улыбкой сиять белоснежной.
Но улыбка, простите, похожа
На улыбку Пьеро – не Мальвины!
А со взглядом потухнувшим рожа –
На колючий кусок чёрной льдины…
Тридцать лет я справлял дни рожденья,
Как все добрые, честные люди…
А теперь восемь лет «угощеньем»
Лишь баланда тюремная будет!..
ПОДЕЛОМ МНЕ, НЕСЧАСТНОМУ!
Я тщетно стараюсь кирзою казенной
Постылый асфальт до земли раздробить.
И в муках свободным маманей рожденный,
Я вынужден в муках свой грех искупить.
Во чреве железобетонной неволи
Свой горький багаж должен переварить…
Ну что ж, поделом мне, несчастному, коли
В себе не нашел силы я не грешить!
Как крышка от гроба мне кепочка эта,
А чёрная бирка – мишень на груди;
И снайпер-позор присутулился где-то,
Чтоб выстрелить вновь на обратном пути…
РАЗЛУКА
Мы встретились с тобой,
Наверно, слишком поздно
И счастье лишь на миг
Коснулось нас крылом.
…Часов тюремных бой…
Конвоя окрик грозный…
Души безмолвный крик…
И в горле горький ком.
Безжалостна судьба!
Лишь сердце полюбило
И нежности поток
Всю душу захлестнул,
Разлука, как труба,
Тоскою задымила…
Простор чужих дорог
Увлёк мою весну!
О Боже, коль Ты есть,
Сотри судьбы усмешку,
Не дай моей любви
Угаснуть угольком!
Прервала птица песнь…
Монета кажет «решку»…
Амур, стрелу возьми
И сдай в металлолом!
* * *
Не умеешь ты, снег, целоваться!
Глянь, всего обслюнявил меня.
И от ласки твоей никуда не деваться:
На проверке стою хмуро я,
Где холёный молоденький прапор –
Фольклорист крепких зековых слов –
Полуслушал, дубинкой играючи, рапорт
О наличии бритых голов.
Стынут уши и кончики пальцев –
Так по-свойски к нам нежен мороз.
…Серой льдиной гремел
В сотне хмурых «уральцев»
Пережёванный в горечь вопрос.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Нет, не брызги шампанского
И не звон хрусталя,
Не гитара цыганская
В этот день для меня…
А чифиря чернющего,
Карамели брусок,
Да желанье гнетущее
Сдёрнуть рваный носок…
Горечь на ночь останется
Где-то там, за душой…
Как же нудно он тянется –
День рождения мой!
ТОСКА
Осенний мокрый лист прилип
К окну обшарпанной казармы,
Где я под ветра нервный всхлип
В душе рву листик календарный.
Летят незримые клочки…
На них чернеет роспись боли
И фотография тоски –
Извечных спутников неволи.
В душе клочков уже не счесть
А календарь не хочет таять!
И я сбриваю волчью шерсть,
Чтоб не завыть, иль не залаять!
ЛЮБИМОЙ
О, сладость тех минувших дней,
Когда одной тобой дышал!..
Мой ножик «Таня плюс Сергей…»
Коряво буквы вырезал.
Тот вечер с ветром заодно
Пил холод мраморных статуй
И подсмотреть успел в окно
Наш первый робкий поцелуй…
Листая в памяти своей
Страницы счастья и любви,
Познал, что «Таня плюс Сергей…»
Есть формула моей крови.
Прости, родная, что не смог
Удар судьбы предотвратить!..
Не в силах даль чужих дорог
Порвать, запутать нашу нить.
В разлуке, Таньчик, не грусти,
Копи мне нежности слова.
Вернусь, продолжим мы плести
Счастливой жизни кружева.
МАТЕРИ
Лишь пару строк – простых и нежных –
Могу в конверте я прислать
И ряд морщинок неизбежных
Тебе разгладить ими, мать.
Ты знай, что в сердце не утратил
Я семя чистой доброты.
И верь, - накроешь скоро скатерть,
За волю выпьем – я и ты.
О мама, милая, родная,
В твой день рождения молю:
Прости меня! Судьба иная
На долю выпала мою!
Но жизнь, поверь, не ходит в чёрном,
В ней много красок и огня…
И счастье в танце хороводном,
Надеюсь, выберет меня.
И пару строчек в заключение
Хочу тебе я пожелать:
Пусть в этот день, в твой день рождения
Из сердца боль исчезнет, мать!
Пусть на висках твоих не вяжет
Узор слепая седина…
А остальное пусть доскажет
Бокал искристого вина.
ДОЧЕРИ
Вот и взрослой ты, доченька, стала…
Кто сорвет твой румянец со щёк?
Двадцать лет - много это, иль мало?
Для меня ты ребенок ещё…
Жаль, что в письмах теперь моя нежность,
Долгий срок с хрустом ест ширь плеча…
Ты, как платье, примерь неизбежность
И покрой слоем пудры печаль.
Как всегда, мой букет пожеланий
В каплях веры, надежды, любви…
Ну а если мелькнет парус алый,
Подтолкну тебя к Принцу – плыви!
Ты прости за столь грустные строчки
( в этот день ну зачем их вплетать?)
И покрепче прижми, слышишь, дочка,
Как меня раньше, брата и мать.
МЕЛОДИЯ ЛЮБВИ
Скоро, теперь уже скоро
Рельсов стальных две струны
Споют мне вдали от колючих заборов
Песнь нашей первой луны.
От близости встречи нервозен маленько,
Её на минуты дроблю и дроблю.
А сердца удары – как бег по ступенькам:
- Люблю! Люблю! Люблю!
Скоро, теперь уже скоро
Пылких сердец два смычка
Исполнят на скрипке любви-дирижера
Верности гимн, на века.
И радости слёзы вдруг хлынут невольно,
Едва на родимую землю ступлю.
Беда не разрушила мой треугольник:
- Люблю! Люблю! Люблю!
Скоро, теперь уже скоро
В память сдам горький багаж.
Под трели весеннего птичьего хора
Встретит нас свадебный марш.
С одной лишь мелодией будут кассета,
Что, вынув из сердца, тебе подарю,
Всего три аккорда в мелодии этой:
- Люблю! Люблю! Люблю!
ДОЖДЬ
С утра шел дождь: косой, холодный, нудный,
Всё шёл и шёл, наглец, не уставал,
И словно пёс голодный и приблудный,
Как кость, мне душу яростно терзал!
О дождь-чудак, не хмурься, ты не грозен,
Утри капель, не плачь, дружок, со мной…
На воле ты… Невидимые слёзы
Текут в душе, текут, текут рекой…
Зачем забыл я Истину простую?
Зачем я гласу Разума не внял?!
Зачем я Волю-волюшку родную
На холод стен и нары променял?!!
* * *
Прогулка, свиданка, ларёк – вот те крохи,
Что дарит тюрьма нам от «щедрой» души.
И вниз оседают тяжёлые вздохи,
Перцовые думы на миг приглушив.
Мы здесь словно рыбины в крохотной ванне…
И разум свободный встаёт на дыбы…
А мысли, как мухи, ползут неустанно
На запах зияющей раны судьбы…
* * *
О, камера-хата, четыре угла:
Столовая, спальня, санузел…
Ты – капелька ада, гостиница зла,
Тупик, что мечты спутал в узел.
Ты нудному скрипу, пожалуй, сродни,
Что нервы терзает до боли,
Моя мыслеловка, где мысли одни:
О горькой судьбе и о воле.
* * *
Всё познаётся, мил-дружок, в сравненье.
Нам свет милее, лишь познаем тьму.
Победа слаще после пораженья,
А волю ценим, лишь попав в тюрьму.
Злой человек мне в душу плюнул. Что же?..
Ценить добро ещё сильнее стал!
И мать – о горе! – стала мне дороже
Тогда, когда её я потерял!..
МНЕ Б НА ВОЛЮ…
Ни семьи, ни дома,
Ни родных, ни близких…
Из казённой миски
Ем баланду снова.
…Месяц-два, - не боле –
Шмотки, бабы, вина…
А затем - неволя…
Эх, судьба-судьбина!
Ни в чулке заначки,
Ни гроша на книжке…
Думаешь, судьбишка,
Встану на карачки?
Дудки! Мне б на волю,
Да другую ксиву!..
Обманул бы долю
И пожил красиво!..
НЕ ПЕЙ МОЮ КРОВЬ, КОМАР
Не пей мою кровь, комар, -
Заживо сваришься!
Кровь моя – злой отвар,
Жарче пожарища.
Судьба превратила кровь
В жгучий отвар густой
И обошлась без дров –
Знала рецепт простой:
На глупой беспечности
Стала отвар варить,
До бесконечности
Дум горьких стала лить.
Щепотку без сна ночей
Бросила в варево,
Горсточку горечей
Лихо добавила.
Швырнула для крепости
Серой тоски пучок
И неизвестности
Самый большой стручок.
Заныл забурливший жар,
Как заусеница…
Вот и готов отвар,
Яростью пенится.
Не пей мою кровь, комар,-
Заживо сваришься!
Кровь моя – злой отвар,
Жарче пожарища.
* * *
Иду на прогулку.
Руки за спиной.
За решетками окон дразнится воля.
«Мотор» стучит гулко,
Как будто в нем гной
Хлюпает огромными кляксами боли.
Кобель пустолобый
Рвется с поводка.
Из оскаленной пасти ргавчет угроза.
Хоть лопни от злости!
Хмельного глотка
С радостью спешу урвать у мороза.
Забыть бы, что было!..
Жизнь с нуля начать…
Но для этого кремень-воля надобна…
Содраить бы с рыла
Позора печать!..
Тюрьмы от дурости – верное снадобье!
* * *
Сидеть мне сиднем семь годков
Велели строки приговора.
И бирка «А.Серебряков»
На грудь мне села, словно ворон.
А где-то бродит меж лугов,
Иль меж «коробок» бледнолицых
Моя мечта, моя любовь
И ждёт меня соединиться.
Гремя цепями, бродит тень
По зоне всей. Тень злой особы.
Её указ – быть каждый день
В объятьях потных грязной робы.
А где-то песенку без слов
Сложила мне – в глазах грустинка –
Моя мечта, моя любовь,
Моя вторая половинка…
Всю ночь вздыхает тяжело
Моя двухъярусная шконка.
Сквозь толщу снов: «Алло! Алло!..» -
Звонит какая-то девчонка.
А где-то заждалась изба,
Иль комната в многоэтажке:
Моя любовь, моя мечта
Гадает грустно на ромашке.
ТУЗ.
Твой амулет меня не спас, увы, любимая.
Мне карта выпала, увы, дорога длинная,
Казенный дом, на сердце боль, разлука долгая…
Прости меня, в том доме стал похож на волка я.
Людская злость изъела сердце моё нежное,
Вкусил я кровушки людской – как неизбежное.
В добро я верить перестал, себя спасаючи.
Я засыпал спокойно лишь под взгляды заячьи.
Себя к чифирю приучил и к мату-ругани.
Тебе впервые изменил с парнишкой пуганным.
Что говорить, я через всё прошел, любимая!
Но не рвалась надежды ниточка незримая.
Я твёрдо верил: вскоре сгинет чертовластие –
Последним был червонный туз, а он – на счастие!
ЖЖЁНКА
Сержант, у дверей не крути носом злым,
В глазке не маячь! Потихоньку
Вверх тянется серою змейкою дым –
Мы варим в крухане жжёнку.
«Дрова» из бумаги безбожно коптят,
Чернеет свод каменной «шубы»…
Эх, жжёнка, отрада прожжённых ребят,
Мы пьём, обжигая губы.
Коль кружки все сдвинуть, ты - символ вина,
Ты нам вместо крепкого чая…
И сладкою горечью жжется она,
Душевную горечь сжигая.
Я И СЛЕДОВАТЕЛЬ
Сидим вдвоём: следак и я
В тюремном душном кабинете.
Спросил: «Как чувствуем себя?»
И потянулся к сигарете.
Метнул, прикуривая, взгляд,
Где затаилось равнодушье…
Но любопытство, говорят,
У вас ехидное, старушье.
Вот и вопрос ехидства полн.
Что мне сказать тебе, ментура?..
- Как чувствует себя средь волн
Моряк, когда близка акула?
Как чувствует себя зверек
В железной клетке зоопарка?
Когда погаснет огонек,
Что будет чувствовать цигарка?..
Придвинул папку не спеша, –
Моё распухнувшее дело,
Мол, посмотри, моя душа,
Как я работаю умело.
Конечно же, в чужом г…не
Копаться ты, следак, обучен.
Преступный узел – горе мне –
Тобою будет всё ж раскручен.
Но не хвались, прошу тебя,
Не жги презрительнейшим взглядом!
Быть может, завтра буду я
Сидеть с тобой на нарах рядом.
А посему наш разговор
Давай вести по-человечьи.
Самодовольный спрячь свой взор
И выбрось траурные свечи!
* * *
- Да-а, от трёх до восьми… Во нарвался, ништяк!
Сразу в дамки проехал с налёту!
Не грусти, корешок, вмажут верный «пятак»,
Отсидишь не фиг делать, чаво ты?
Вот таким непривычным блатным языком
Утешал меня «с опытом» парень:
Весь в наколках, со многими в хатах знаком
И о зоне красиво так шпарит!..
Неужели и я вскоре стану такой:
Приблатненный, нахальный, матюжник,
С загорелой, безжалостно-грубой рукой,
По которой читаешь: « биндюжник»?..
Нет, не верю, что «с волком по-волчьи и вой».
Не хочу быть я хищником, люди!!!
Но качают невнятно своей головой
Потерпевшие, родичи, судьи…
СОБАЧЬЯ СЛУЖБА ( песня )
Скорей из хаты рвусь с чугунной головою
Я в сей халупе весь пропах цигаркой.
Гулять во дворик я шагаю под конвоем,
Где за решеткой мент стоит с большой овчаркой.
Я с сожалением смотрю на эту псину,
Что, кажется, загрызть меня бы рада.
Чтоб получить свою законную мясину,
Ей хошь не хошь, но зло облаять зека надо!
Ах, не гляди такими лютыми глазами.
Тебя, кобель, отлично понимаю.
Хоть постоянно громко лаюсь я с ментами,
Свою я пайку тут бесплатно получаю.
А ты на службе на ментовской, на собачьей
И ненависть играй за мясопайку.
Ты потому, наверно, ночью, псина, плачешь,
Что не желаешь превращаться в пустолайку!
НА СУД
Казённый кончился «курорт»,
На долгожданный суд
Решать мой жизненный кроссворд
С утра меня везут.
Старушка-уазик ворчливо урчит,
По улицам пыльным кружа.
Конвой мой с задумчивым видом молчит.
В вопрос изогнулась душа.
Я внутренне к схватке неравной готов,
Противник известен – позор…
Увесистых, злых, обличительных слов
Не будет жалеть прокурор.
Да, я заслужил этот день, этот час
И годы в уральской дали.
Но сколько бросал я о помощи глас
И слышал в ответ: «Отвали!».
И я одиноко кромсал лабиринт,
Таким «нестандартеньким» став…
На душу, судья, не наложите бинт,
Свободу и честь отобрав!
Ну вот и он – народный суд…
Приехали. «Вылазь!».
…так глупого щенка ведут,
Чтоб тыкнуть мордой в грязь…
ТЮРЕМНАЯ СЧИТАЛКА
Раз, два, три, четыре, пять…
Начинаю я считать:
Раз – железо,
Два – бетон,
Три – решетки…
Пять – закон.
Все ли спрятались, друзья?
Вас искать… не стану я –
Вы забыли нашу дружбу,
Отвернулись от меня.
Раз, два, три, четыре, пять…
Продолжаю я считать:
Раз – параша,
Два – тоска,
Три – охранник у глазка.
Вонь – четыре,
Думы – пять…
Тяжело? Не унывать!
Мысли, горести, надежды
Вылью я в сию тетрадь.
Раз, два, три, четыре, пять…
Счёт «веселый» продолжать?
Нары – раз,
Досада – два,
Что тупая голова.
Три – разбитые мечты…
Счастье, где же бродишь ты?
Где, скажи, тебя искать?!.
Суд – четыре,
Зона – пять…
Столько, видно, лет на зоне
Счёт я буду продолжать!
* * *
Люди стали шибко нервные,
Разведенных – Боже мой!..
Самый прочный брак, наверное,
С раскрасавицей-тюрьмой.
Хоть и в тягость узы брачные,
Все надежды кувырком,
Сколько ЗАГС-судом назначено,
Столь и жить «под каблуком»!
ЗАВЯЗАЛ
Скорей бы на волю!..
В лесной колыбели
Взлелеять былую весну.
Исчезнут мозоли…
Под птичие трели
Впервые счастливый засну.
Сон будет коротким,
Но ярким и сочным –
Так Адам спал в райском саду.
От мягкой походки
Красотки порочной
Проснусь и… тихонько уйду.
ЛЮБИМОЙ
Проглотила решетки тюремные мгла,
Только в хате светло, словно днем.
И, устав от нерадостных дум, спит тюрьма,
Лишь меня ночь не балует сном.
Ну какой же, родная, скажи мне, тут сон,
Если в сердце мне впрыснули яд?..
Я с трудом подавляю ввысь рвущийся стон.
Вспоминая застенчивый взгляд.
Как безжалостен посох старухи-судьбы,
Что надолго с тобой разлучил!
Были ласки мои неумелы, грубы,
Но тебе нёс от счастья ключи!
А теперь ими стражник угрюмо звенит,
Как трофей, нацепив на живот…
Но в разлуке любовь моя ярче горит
И поверь мне, вовек не умрёт!
ЛУЖИ
Вернусь домой весною в слякоть,
Промолвив тихо: «Здравствуй, мать!»
И ты замрешь, не зная: плакать,
Иль сына крепко целовать.
Я распахну объятья: «Ну же!..»
Промочишь ноги? Ну и пусть!
Ведь эти сморщенные лужи –
Твоя растаявшая грусть.
* * *
Не порхай, судьба, как птица,
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Не пора ли приземлиться,
Как уставший с ветром биться
Жёлтый лист?
Яд соблазнов неумело
Пил я, пил я…
Жизнь завяла, посерела…
Ты прими сухое тело,
Мать-земля!
БРАТИШКЕ
Ты с грустью на фото моё не смотри,
Особенно в день этот ясный.
Пусть я далеко от родимой двери,
Грустишь ты, братишка, напрасно.
Я грязь вскоре смою с казенных сапог,
Сниму ненавистную робу
И радость с собой привезу, видит Бог,
И счастье к родному порогу.
Теперь, опаленный судьбиной-огнем,
Избрать смогу вряд ли путь зыбкий.
Брось фото! Не я там. Застыла на нём
Безусая юность в улыбке…
ЗАОЧНИЦЕ
Не мети из сердца числа,
Не дроби на многоточье,
Не пиши такие письма –
Вдруг влюблюсь в тебя заочно!
А влюблюсь – глаза зажмуришь,
Словно в вихре карусели
И про всё тотчас забудешь,
Как поэт от птичьей трели.
Не боюсь, что злой завистник
На любовь накинет шторы,
Иль её сотрёт, как листик,
Об колючие заборы.
Хоть сбиваюсь я со счёта,
До свободы дни считая,
Сердцу всё ж любить охота,
Раны прошлые латая!
* * *
Судьба крючком изогнулась:
- Сюда
будешь нос свой вешать!
По-блатному смачно ругнулась,
Хихикнув:
- Вот так-то, Кеша.
- Да не Кеша я, извините!..
Ты меня с кем-то путаешь…
И всё, что украла, верните!..
- Ну ты даёшь!
Рассмеявшись громко, нарочито,
Растворилась,
оставив меня один на один
с одиночеством.
А оно, хмуро брови содвинув,
Как створки свои пинна,
С часовым механизмом мину
Мне сунула в руки невинно.
А часы в мине «тик-так…тик-так…»
Я (навзрыд): - Прекрати! У меня уже нервный тик!
Одиночество: - Будешь знать, дурак,
Какова расплата за грешный миг!
* * *
Комок надломленного тела
Привычно шмякнулся на шконку
И ночь безжалостно смотрела,
Как сон вползал в него тихонько.
Сначала горестные вздохи
Его катали с боку на бок, -
То думы яростно, как блохи,
Комок кусали, и не слабо!..
Затем бесформенную массу
Душить взялись беззвучно слёзы
И тело билось по матрасу,
Не находя спокойной позы.
Но вот, застыв в изнеможенье,
Сбивая ритм сердечной жилки,
Комок забылся на мгновенье,
Рассыпав горечи опилки.
И сон своей рукою властной
Влил в нервный ком струю покоя…
Старался ветер понапрасну
Её отнять, надсадно воя.
* * *
Кончилась бархатных дней вереница,
Жизнь беззаботную грубый засов
Вмиг оборвал, и любимые лица
В память унёс бой тюремных часов.
Смыли с подошвы дожди грозовые
Комья земли, где лежит моя мать…
Тропки нелёгкие, тропки иные
Будут мои сапожища топтать.
Сердце надолго покой позабудет.
Прошлая радость в гербарии спит,
Даже свобода её не разбудит:
Сделан гербарий из адовых плит!
* * *
Осень бесстыжая рвёт на клочки
Платьица рыжие с хмурых деревьев.
Ветер, холодные сжав кулачки,
С воем мутузит у птиц оперенье.
С жалостью взяв в руки мокрый листок,
Ставший внезапно, как я, сиротою,
Горькой слезы удержать я не смог…
Жёлтый листок плакал вместе со мною.
Нет, слёз довольно!.. Ветра иссушат
Наши с тобой отшумевшие души.
Лёгкий, как сон, голубой снегопад
Скроет надолго от яростной стужи.
Тёплые стрелы растопят наш плен
И под морзянку весёлой капели,
Что унесёт наш полезнейший тлен,
В соки вольёмся земной колыбели.
ЗАВТРА
Завтра ждёт меня народный суд,
завтра…
Завтра на расправу повезут,
завтра…
Стынет сердце бедное моё,
стынет…
Хлынет в душу харкать вороньё,
хлынет!..
Будут грязь мою смотреть
в лупу,
Что я воз привёз, иль треть
с глупу.
Имя доброе топтать
будут,
Им на судьбу мою н…ть
груду!..
Завтра ждёт суровый приговор,
завтра…
Завтра получу клеймо-позор,
завтра!..
Точит червь раскаянья в груди,
точит,
Хочет сердце съесть моё в груди,
хочет!..
Но напрасно рвётся страх
в душу,
Я его надеждой в прах
рушу.
Отсижу свой срок, судья,
честно,
Жизнь свою начну с нуля
с песней!..
Завтра ждёт меня народный суд,
завтра…
Завтра на расправу повезут,
завтра!..
* * *
Безветрие. Покой и тишь,
Обнявшись, в воздухе парили.
Зачем же ты, душа, кричишь,
Сдувая с ран налёты пыли?
Спеша в родимые края,
Цепь журавлей, курлыча, скрылась…
Тоска бескрылая моя
За ними слепо устремилась.
КОЛЁСА
По рельсам, мне кажется, сердце стучит, - не колёса,
И катится вниз всё быстрей и быстрее с крутого откоса.
Уносится сердце моё в беспросветную темень,
Туда, где людские сердца, обгорев, превращаются в тени.
Мелькают огни за решетками окон вагонных,
Бросая свой свет, как снежки, на кровавого цвета погоны.
Вагоны, в Сибирь горемык увозя, громыхали
Не ясно, - колёсами ли, иль набитыми в клети грехами…
Стучите, колёса, тоску разгоняя, стучите,
Она расплела мои нервы в скулящие жалобно нити
По дому, теперь сиротливо замком дребезжащим,
Берёзке, что я посадил; на конвой, в день тот скорбно смотрящей.
Белеет душа её, в кудрях запутался ветер;
В тени твоей, помнишь? девчоночку я синеглазую встретил.
И что-то во мне, незнакомое прежде, проснулось,
Душа расцвела, как цветок, и в её синеву потянулась…
Замедлите бег свой, колёса, не скалься, овчарка,
Ещё не приехал я в ад, но душе уже больно и жарко…
Сквозь окна ночь смотрит глазами голодного волка.
Колёса по рельсам стучат. …Нет, - по счастья былого осколкам!
* * *
У берёзки белая душа
И раскрыта людям нараспашку.
И теребит ветер, не спеша,
Её рваную зеленую рубашку.
На моей же – раны и рубцы,
Грех наклеил серые заплатки,
Клок приличный изодрали псы…
И я в ней как чучело на грядке.
* * *
До слёз безудержных родной милый почерк
На лист нацарапал простые слова,
Но скрыта тревога и боль между строчек…
Прости, мать, что сын твой сорвиголова!
Я сам отодрал клок приличный от жизни
И бросил легко, бесшабашно сюда.
И только сейчас осознал: о, Всевышний!
К тому, кто мне дорог, вселилась беда…
Теперь только редкие стайки конвертов
Внесут остывающий вздох очага.
И так вдруг захочется (глупо, наверно)
Кусочек домашнего съесть пирога.
* * *
Я раньше жадно слушал стук колёс
И в сердце оживала песня воли,
Рука тянулась к пачке папирос,
Но в горле оставался привкус боли…
В далёкой перекличке поездов,
Что к рельсам льнут могучими телами,
Мне чудился чуть хрипловатый зов
Хлопочущей в избе старушки-мамы.
И рвала путы мысленно душа,
Готовясь голышом бежать по шпалам…
В ней вновь плескался хохот малыша,
Играющего в прятки: «Вот я, мама!..»
Теперь не жду весеннего тепла,
А стук колёс сулит лишь стужу встретить.
По тропке, что бурьяном заросла,
Идёт к могилке одинокий ветер.
* * *
Сижу, себя жалея: бедолага я,
Хоть и душой пушист, как пух от тополя.
И по остывшей каше муха наглая
Туда-сюда пробосошлёпала.
Не ест зараза-муха пищу пресную,
Суча на шленке лапками презрительно.
А репродуктор всхрипнул бодрой песнею
По нервам… Что ж, ему простительно.
Ещё день прожит, скомкан, в урну выброшен,
А серый холст безликого отчаянья
Привычно в цвет надежды снова выкрашен
И вывешен для созерцания.
* * *
Вдали от дома родного
Скучаю, тоскую, грущу
И в шепоте ветра чужого
Слова утешенья ищу.
О, ветер, природы творенье,
Ком съежившийся распуши!..
Но ласка его дуновенья
Лишь щиплет ворсинки души…
КУВШИН
Как будто льёт слёзы трудяга-кувшин
С нарезанных старостью трещин-морщин…
Не одинок ты в сей жизненной драме:
Покой наш заслуженный в мусорной яме!
СЫНУ
Сынок, очень скоро тропинка твоя
Свернёт на большую дорогу.
Закончится детство, как песнь соловья,
Жизнь взглянет сурово и строго.
А впрочем, я розовых стёкол твоих
Не буду коптить назиданьем,
Ты сам не заметишь, как выбросишь их,
Встряхнувшись от сна утром ранним.
Пока же, когда для тебя всё – игра,
Ты полон счастливого смеха,
Я радуюсь, сын, - ты взрослеешь, ура!
Удачи тебе и успеха!
ВОТ И ВСЁ
Ну вот и всё!..
«Звонок» вовсю горланит
И сердце хочет выпрыгнуть, домой помчаться вскачь.
А горюшко моё
Без сил, как после бани,
И в пыльный угол брошено, как старый рваный мяч.
Ну вот и всё!..
Отмаялась детина.
Я грех свой заштампованный кладу в пустой карман.
Причёской волосьё,
Соскоблена щетина
И сапоги надраены…Улыбочка…шарман!
Да, это всё!..
Не верится, ей-богу!
«Шабаш!» - вздохнёт душа моя и стоптанный каблук.
А тело жадно ждёт
Впитать пыльцу дороги,
А старенькая матушка – мой торопливый стук.
ЭПИЗОД НА ВОКЗАЛЕ
Свобода! Ур-р-ра-а-а! Сколько этого ждал!..
-«Домой!» - мчится мысль моя пулей.
И вот он, красавец, - безликий вокзал,-
Гудит, как встревоженный улей.
Времечко есть: минут двадцать семь…
«Я, пожалуй, позавтракаю!»
Зашёл в туалет от толкучки и …ем,
Да так аппетитно чавкаю!
Мужик с презреньем глаза скосил:
«Есть ещё дураки на свете!»
Смеюсь: «Привычка! Три года жил
В « общественном туалете»!
